мотор встал, издав сосущий звук сухого, недоброго поцелуя.

– Я пошел, – сказал профессор. – Меня больной требует.

– Кто-то из ваших клиентов?

– Да нет, но все равно надо идти.

– Тоска! – посочувствовал Крюк.

– Можете оставаться и заводить дальше, – сказал Жуйживьом.

– А, тогда все в порядке. Идите, идите себе, – оживился Крюк.

– Ну вы и хитрец, – сказал Жуйживьом. – Вам, в сущности, ни до чего нет дела.

– Ни малейшего, – подтвердил Крюк.

Он склонился над блестящим цилиндром, отвинтил штифт и отодвинулся, собираясь включить мотор. Тот заработал, когда Жуйживьом выходил из комнаты. Крюк сместил регулятор давления. Агрегат, свирепо рыча, оторвался от пола и, прихватив с собой стол, взмыл в воздух. Перемахнув через всю комнату, летящая громада врезалась в стену. На грохот прибежал профессор. Увидев страшную картину, он рухнул на колени и перекрестился. Крюк истово молился.

3

Горничная Корнелиуса Шмонта провела Жуйживьома в комнату, где лежал больной. Чтоб убить время, тот вязал какую-то жаккардовую композицию Поля Клоделя, которую высмотрел в одном из совместных номеров «Католической мысли» и «Пилигрима».

– Привет! – сказал Жуйживьом. – Вы оторвали меня от дела.

– Вот как? – удивился Корнелиус. – Я очень этим опечален.

– Заметно. Болит что-нибудь?

– У меня бедро расколото на пять кусков.

– Кто вас лечил?

– Доктор Неприведигос… Теперь, правда, все в порядке.

– Зачем же вы заставили меня притащиться? – спросил Жуйживьом.

– Хотел предложить вам кое-что.

– А идите вы… сами знаете куда.

– Хорошо, тогда я пошел, – сказал Корнелиус.

Он попытался подняться, но едва коснулся ногой пола, как бедро его снова сломалось, и он самым натуральным образом упал в обморок. Жуйживьом вооружился телефоном и вызвал «скорую помощь», чтобы она перевезла больного в его клинику.

4

– Будете каждое утро колоть ему эвипан, – распорядился Жуйживьом, – и чтобы не просыпался, пока я в больнице. Он у меня уже в печенках со своими…

Он прикусил язык. Практикант внимательно смотрел на него.

– Впрочем, вас это не касается, – сказал профессор. – Как его бедро?

– Мы вживили ему болты, – сказал практикант. – Крупного калибра. Какой великолепный перелом!

– Вы не знаете, кто такой Килала? – спросил Жуйживьом.

– Мм… – ответил практикант.

– Если не знаете, лучше молчите. Это финский инженер, он придумал систему выброса пара для паровозов.

– А-а, – сказал практикант.

– Позднее его открытие было усовершенствовано Шаплоном, – добавил Жуйживьом. – Впрочем, это тоже вас не касается.

Он отошел от кровати Корнелиуса и обернулся к соседней койке. Она была свободна, и санитарка водрузила на нее стул, чтобы прибраться.

– Что со стулом? – пошутил Жуйживьом.

– Горячка, – ответил практикант, подыгрывая.

– Поиздеваться надо мной решили? – спросил профессор. – Поставьте ему градусник, сейчас посмотрим.

Он сложил руки на груди и стал ждать. Практикант вышел и вернулся с дрелью и термометром. Потом он перевернул стул вверх ногами и принялся сверлить под сиденьем дырку, то и дело сдувая опилки.

– Поторопитесь, – сказал Жуйживьом. – Меня ждут.

– К обеду? – спросил практикант.

– Нет. Собирать авиамодель «Пинг – девятьсот три». Вы сегодня, однако, любопытны.

Практикант закончил сверлить и вставил градусник в дырочку.

Было видно, как ртуть сначала собралась в комочек, а потом стремительно поползла вверх и, раздуваясь, как мыльный пузырь, зависла на конце термометра.

– Скорей вытаскивайте! – приказал Жуйживьом.

– Господи Исусе! – охнул практикант.

Ртутный шар раздулся еще больше и лопнул у основания. Брызги кипящей ртути упали на кровать. В тех местах, где капнула ртуть, простыни в мгновение ока порыжели. На белой ткани проступили почти параллельные линии, сходившиеся в конце концов к ртутной кляксе.

– Переверните стул и уложите его как следует, – сказал Жуйживьом. – Позовите мадемуазель Курвандуй.

Старшая медсестра мгновенно прибежала на зов.

– Смерьте давление у этого стула, – велел Жуйживьом.

Практикант с предосторожностями взялся укладывать стул в постель.

– М-да, занятный случай, – строго заметил профессор, неотступно следя за действиями своего ассистента. – Да поосторожней вы, не дергайте его так.

Практикант злился и действовал довольно грубо, отчего стул немилосердно скрипел. Но, поймав на себе взгляд профессора, засуетился вокруг кровати с подчеркнутой аккуратностью профессионального яйцеглотателя.

5

– Надо, чтобы передняя кромка крыла была из того же материала, – сказал Крюк.

– Нет, лучше традиционная обшивка из бальзового дерева толщиной в полтора миллиметра. Тогда он будет легче.

– Если с таким мотором он на что-нибудь налетит, ему каюк, – предупредил Крюк.

– А мы найдем подходящее место, – сказал Жуйживьом.

Они разрабатывали проект крупногабаритной модели «Пинг-903», которую Жуйживьом специально подгонял к мотору.

– Это будет небезопасно, – заметил Крюк, – лучше держаться от него подальше.

– Какой же вы зануда, Крюк. Плюньте на все. В конце концов, я врач.

– Ну ладно. Я подберу запчасти, которых нам недостает.

– Не скупитесь. Я заплачу, сколько надо.

– Буду выбирать, как для самого себя, – пообещал Крюк.

– Ни в коем случае! Выбирайте, как для меня. Я так хочу. У вас отвратительный вкус. Идемте, я выйду вместе с вами. Мне надо навестить больного.

– Идемте, – согласился Крюк.

Они поднялись и пошли к выходу.

6

– Послушайте… – сказал Корнелиус Шмонт.

Он говорил еле слышно, сонным голосом; глаза его самопроизвольно закрывались. Жуйживьом устало вздохнул:

– Так, значит, эвипан вас уже не берет. И вы намерены снова донимать меня этими невообразимыми предложениями?

– Да вовсе нет! – сказал Корнелиус. – Но этот стул…

– Ну и что, что стул? Он болен, его лечат. Вы знаете, что такое больница?

– О боже! – простонал Корнелиус. – Уберите его отсюда. Он скрипел всю ночь напролет…

Практикант, стоявший рядом, тоже, казалось, едва владел собой.

– Это правда? – спросил у него профессор.

Тот кивнул в ответ.

– Можно было бы его выбросить, – сказал практикант. – Какой-то старый стул…

– Это стул эпохи Людовика Пятнадцатого, – назидательно сказал Жуйживьом. – И потом, кто из нас заявил, что у него горячка, вы или я?

– Я, – буркнул практикант. Его бесило, когда Жуйживьом начинал обхаживать стул.

– Ну так и лечите его.

– Я сойду с ума!.. – простонал Корнелиус.

– Тем лучше, – заметил Жуйживьом. – Наконец-то перестанете доставать меня своими дурацкими предложениями.

– Сделайте-ка ему еще один укол, – добавил он, обращаясь к практиканту.

– Ой, ой-ой-ой! – завопил Корнелиус. – Я уже не чувствую собственной ягодицы!

– Значит, дело идет на поправку.

В этот момент стул разразился целой очередью потрескиваний и похрустываний. Вокруг кровати распространился отвратительный запах.

– И так всю ночь, – устало пробормотал Корнелиус. – Переведите меня в другую палату.

– Вас и так положили в двухместную, а вы еще чем-то недовольны, – возразил практикант.

– Кроватей-то две, но стул уж очень воняет, – пожаловался Корнелиус.

– Да ладно вам, – сказал практикант, – думаете, вы очень благоухаете?

– Попрошу вас быть повежливей с моим пациентом, – одернул его профессор. – Что такое с этим стулом? У него